Знакомьтесь: гуковский поэт и прозаик Наталья Беляева
Сегодня мы приглашаем читателей «Нашей газеты» познакомиться с творчеством талантливого гуковского поэта и прозаика Натальи Беляевой — члена Союза писателей Дона и литературной гостиной города Гуково «Лира», автора двух сборников «Яблоки падают» и «Только не сегодня».
Наталья родилась в Гуково в 1964 году. После окончания школы № 18 получила образование в Новочеркасском политехническом институте. Трудилась председателем профкома и ведущим специалистом отдела кадров предприятия «Швея».
По словам Натальи Павловны, стихосложение для нее — любимое занятие, лучшее лекарство и способ самовыражения.
Наталья Беляева
Если топчешь мяту
Я мята. Вы не любите меня
И розе чайной душу отдаёте,
Вы только ей в угодливом полёте
Таскаете каштаны из огня.
Вдыхая идеальный аромат,
Вы ей поёте гимн и мадригалы,
Да разве я сама не понимала,
Что прелести ей впрямь не занимать?
На центр родового цветника
Склоняя утомлённую корону,
Она на преклонённую персону
Лишь изредка посмотрит свысока.
Не я для Вас томительный искус
И пропасть бесконечна между нами,
Но каждый раз под сильными ногами
Я бережно тропинкой становлюсь.
Шагая, Вы надолго и всерьёз
Калечите меня, не зная сами,
Но если топчешь мяту башмаками,
То пахнет мята слаще чайных роз.
Время варит варенье
Время варит варенье и пьёт саке,
Ходит, ступая неслышно, как будто мышь.
С плетью в одной, циферблатом другой руке
Вечно работает, даже когда ты спишь.
Точит любовь, как осину древесный жук,
Жарит картошку и в таз оливье крошит.
Не отдыхает, и даже (пари держу!)
Время не дремлет, тем более, не; спит.
Время растит косу и стрижёт года,
Ткёт по углам паутину, рубашки рвёт,
В общем, сплошная рутина… Но иногда
Так занесёт, что шагает наоборот.
Тащит натужно проклятый вселенский воз…
Время, постой, отдохни, отоспись, остынь!
Знаю, тебе самому нелегко пришлось,
Просто твоя работа — моя жизнь.
Сто тысяч строк
Я падаю с небес к себе на землю,
Сдирая лоск с изнеженных телес,
Затягиваю собственную пЕтлю,
Сжимая кем-то жалованный крест.
К надёжности камней от зыбкой выси,
Ломая и покой, и позвонки…
Но не взошли кладбищенских ирисов
Пока ещё суровые ростки.
Пока ещё куётся ключ скрипичный,
А нотный стан и гнётся и болит,
И муза, что задержана с поличным
То воет одиноко, то скулит.
Но даже если я ошибся дверью,
То всё равно до судорог готов
Писать, ломая клавиши и перья,
Сто тысяч строк невыплаканных слов.
На одном дыхании
Затаит дыхание мой свет, —
Так и мне вдохнуть не суждено.
Кто и как сподобил нам, ответь,
На двоих дыхание одно?
Так и делим надвое с тобой
Каждый божий воздуха глоток,
То, как слёзы, чистый, то дрянной,
То студёный лёд, то кипяток.
Если годы с нашего двора
Разводили разною тропой,
Смешивали разные ветра
Мы в одно дыхание с тобой.
А когда, чем горше, то длинней,
Был тяжёлый день неумолим,
Ты спасался верою моей,
Я дышала именем твоим.
Лягут в пыль большие города,
Станет солнце, выгорев, седым
Прежде, чем остынет навсегда,
Пепел мой смешается с твоим
Сиреневая ночь
Ну что нам стоит встретиться с тобой?
Затуплены проклятий острия,
И ты не спишь, как пёс сторожевой,
И я ничья.
Устала, задремала деревенька,
Взошёл луны отрезанный ломо́ть,
Закат упал на красные коленки,
Из речки пьёт.
И крестиком, и лентами, и гладью,
То мирру проливая, то елей,
Кроит весна сиреневое платье
Для улицы моей.
Не ветер — мёд. И ласковый, и липкий,
Качает у возлюбленной своей
Душистые, сиреневые зыбки
Её ветвей.
Ну что нам стоит встретиться с тобою
Всемилостью божественных ночей?
Но я тебя, увы, не беспокою,
И ты ничей.
Мы с тобой одной крови
Волк нахмуренный, волк лобастый,
Это ты, мой былой малец.
«Чем губастее – тем любастей»,-
Так смеялся с тебя отец.
До мурашек, до злой боли
Мне знакомы и резкий жест,
И смешинка в твоём пароле, —
Бог не выдаст, свинья не съест…
Только логово – не чертоги,
Лоб не зря на отцов похож,
Только взорваны все дороги,
По которым ты не… идёшь.
Бог ли выдал? Свинья ли съела?
Что теперь нам с тобой до них,
Что до прошлого нам за дело,
Поделённого на двоих?
Жизнь уже не начать снова,
Сроку давности — свой срок.
Мы с тобою – одной крови,
Не волчонок уже, — волк.