Было это давно. Работал я в ту пору водителем заказного автобуса, и обслуживала наша бригада одну из крупнейших в отрасли угольных шахт.

В бригаде, довольно многочисленной, все водители были настоящими мастерами своего дела, истинными профессионалами. С такими, как говорится, – в огонь и воду, и в разведку смело идти можно. В дороге – асы, в ремонте – мастера, случится выпить — (не за рулём, разумеется), и тут не оплошают.

О моих друзьях мог бы повесть написать, но сегодня не о них мой рассказ, а о тех, кого мы перевозили в своих автобусах, кто доверял нам здоровье и жизни, поднимаясь в салоны наших машин после напряжённой смены на глубине 300-400-500 метров под землёй.

Мы, водители, знали работу шахтёров, прямо скажем, довольно поверхностно, но относились к их профессии, к их нелёгкому труду с огромным уважением. Видимо, уважение это, было взаимным, так как заходили горняки к нам в салоны автобусов всегда с радостью, с улыбками на лицах, слегка «недоумытых», с шахтёрским макияжем на ресницах. Поскольку мылись торопливо, стараясь побыстрее оказаться на свежем воздухе и закурить вожделенную сигарету. Вот это мне всегда казалось, не совсем правильным; хотя, если поразмыслить…во время работы под землёй (смена в шесть часов) – курение строго запрещено, потом около часа на помывку в бане и переодевание, для курящих это испытание.

Один нюанс не могу не отметить. В ожидании того, как смена соберётся в полном составе, мы, водители, отдыхали в кабинах. Шахтёры, по одному, по двое, подходили к автобусу, и курили, разговаривая вполголоса, в некотором отдалении, стараясь не мешать нам, давали возможность подремать перед дорогой.

В ту ночь, о которой хочу рассказать, был я на одном из недальних маршрутов. Нужно было проехать от шахты с десяток километров до трассы Ростов- Москва, потом несколько километров по ней, и свернуть на узенькую, вдребезги разбитую дорогу, которая вела к лежащему среди степных холмов, хутору. Смена – человек восемь- десять, были жителями этого поселения. Рейс, как я уже сказал, был ночной, а до этого весь день стояла несусветная жара, что, впрочем, было обычным для нашей местности в это время года. К концу июля, началу августа степь буквально выгорала. Зной нескольких последних дней и недель настолько иссушил каменистую степную почву, что, казалось, ничто живое здесь уже не появится никогда. Вот говорят, что в пустыне песок разогревается на столько, что в нём можно сварить яйцо. Не знаю, как там, в пустынях, не был я там, не выписывал мне туда путёвку диспетчер, а вот кому случалось ступать в раскалённую июльскую степь, невольно подумает:

— Что там яйцо? У нас можно и картошечку поджарить.

Я многократно проходил этот участок дороги и прекрасно знал его. По обеим сторонам, насколько мог видеть глаз, в хаотичном, и каком-то сказочном беспорядке, были разбросаны холмы. Много много, никогда не считал. Во-первых, невозможно, а во-вторых – зачем? Одно могу точно сказать: вид этих холмов, вся эта панорама, невольно, располагала к философским размышлениям. Сотни и тысячи лет выгорали склоны под нещадным солнцем, сгорали в пыль, сгорали в порошок, сгорали в «ни что». Но, всякий раз, по весне, степь оживала и возрождалась. Хоть ненадолго, на пару месяцев, но радовала прохожего и проезжего, пешего и конного, разнообразием, и, особенно, ароматами трав и цветов. Высоко в небе парила хищная птица. Просто висела в знойной бесконечности, расправив крылья, и не делала ни единого взмаха. Казалось, что она не в струях верхового ветра держится, а жаркий воздух, исходящий от раскалённых камней, не давал ей возможности приблизиться к земле. Что высматривал хищник там, внизу, кто мог выжить в этом пекле, чтобы стать его добычей? Но если коршун висит над степью, значит, какая-то живность там есть.

В ту ночь, о которой я веду свой рассказ, как раз за десяток минут до отправления в рейс, прошёл долгожданный дождь. Короткий по времени, но шумный и обильный. С неба лило, как из ведра, сверкала молния, и громыхали пушечные раскаты грома. Кончилась гроза так же внезапно, как и началась, оставив после себя свежий воздух, тишину и разлившуюся по округе, почти физически ощущаемую, благодать. На горячем асфальте влага начала тут же испаряться, лёгким туманцем подниматься вверх, придавая всему, что попадало в поле зрения, причудливые очертания и некоторую загадочность.

Воцарившуюся тишь не хотелось тревожить не то, что словом, даже шёпотом. До отправки оставалось несколько минут, и мои пассажиры начали потихоньку заходить в салон, рассаживаясь по своим привычным местам. Я не спал, слышал всё, но как-то так повелось у нас, что « будил » водителя, осторожно, последний входящий в автобус словами:

— Ну что шеф, поехали!

Едем. До трассы, до поворота на хутор. Свернули на многострадальную дорогу, с чудом сохранившимися остатками асфальтового покрытия, хотя ям и ухабов было неизмеримо больше. Только разве испугаешь русского шофёра, удивишь его, заставишь дрогнуть? Правда, не скрою, на этом участке ехать нужно было на предельно малой скорости. Тех, кто у меня за спиной, не хотелось особенно трясти, да и машинку жалковато.

Пазик, довольно «пожилой », с пробегом более полумиллиона километров, но ещё довольно резвый, послушный моим рукам и такой родной. Ехали потихонечку; дорога после ливня была промыта, не пылила, и я открыл переднюю дверь, так было чуточку прохладнее.

Наружный воздух немедленно ворвался в салон, и был он наполнен запахом дождя, просыхающей земли, и ещё чего-то такого, что заставляло вдыхать его полной грудью. Через пару километров дорога переваливала через высокий кряж, и далее змейкой сбегала к самому хутору, огни его уже призывно сверкали внизу.

В этом месте мы обычно делали короткую остановку, перекур; у нас был договор — во время движения в автобусе не курить. Я принял немного вправо и остановился. Все вышли из автобуса, вышел и я, вышел и замер.

После ливня воздух был настолько прозрачен и чист, что мне даже стало немного не по себе от мысли о том, что сейчас ребята закурят, и запах сигарет разрушит эту благодать. Но оказалось, что не я один был поражён ночной прохладой, первозданной тишиной и ароматом ночной степи.

Кто-то поторопился и, успев чиркнуть зажигалкой, сделал первую глубокую затяжку, но другие, достав сигарету из пачки, не спешили закуривать. Всё, что много дней и недель сгорало под нещадным солнце, каким-то чудом сохранило в себе невероятную силу, заложенную матушкой Природой, и теперь, после дождя отдавало небесам чудесные, Божественные ароматы.

Казалось, каждый лепесток, каждая сгоревшая былинка, и даже острые горячие камни спешили о себе напомнить, торопились пропеть благодарную Оду во славу Природы, во славу Небесам, во славу Жизни.

Мои попутчики были жителями этих мест, «аборигенами» и вероятно неоднократно бывали в степи в различные времена года, но сегодня все мы, были просто ошеломлены и стояли, завороженные волшебством ночи, не решаясь заговорить. Да и какие слова можно было отыскать, чтобы описать то, что нас окружало, что нас поразило, что на сердце легло. Так и стояли, вдыхая глубоко, стараясь подольше задерживать в себе воздух. Выдохнуть жаль было, но и очередную порцию густого, головокружительного степного фимиама хотелось поскорее в себя принять. Прошло какое-то время, мы начали потихоньку приходить в себя. Разум “ возобладал над душами “, парни начали подниматься в салон, нужно было ехать.

Я сел за руль, но какое-то время не закрывал водительскую дверь и не запускал мотор. Хотелось ещё немного подышать. Особенно остро выделялся запах какого-то растения, или цветка, который был мне не знаком, и я спросил:

— А что это так пахнет?

– Чабрец, — ответил мне один из знающих.

Я завёл машину, и мы потихоньку начали спускаться вниз. До самого хутора ехали в тишине, ни слова за моей спиной, ни шуток, ни разговоров о работе, ни анекдотов.

По ходу движения я сделал несколько остановок, высадив пассажиров не на обозначенных остановках, а поближе к их домам. Выходили они, коротко благодарили за доставку. На последней остановке вышли трое, из остававшихся в автобусе пассажиров. Обычное спасибо, пожелания удачи ну всё, что в таких случаях принято говорить. А самый последний, и, как мне подумалось, самый впечатлённый сегодняшней поездкой, похлопал меня по плечу и шёпотом сказал:

— Спасибо.

Голос его при этом дрогнул, и тут уж мне не показалось, он действительно дрогнул.

P.S. год 2021. По старым воспоминаниям.

Диллинген-Зверево

Петр Звездин

Поделиться ссылкой: